Анастасия Шевченко — литературный редактор, критик, преподаватель литмастерства в школе «BAND» и мама двоих детей. Наш корреспондент Альбина Логвина пообщалась с Анастасией о влиянии литературы на человека, феномене популярных книг и боязни белого листа.
Помогали ли вы вашим детям с выбором книг для чтения. Как направляли, и как именно ваша деятельность повлияла на их вкус?
Несколько лет назад, когда они были совсем маленькие, я помогала и направляла, поскольку разбираюсь в детской литературе. Я собирала библиотеку. Но потом, когда они уже перешли к самостоятельному чтению, я никак не лезла. Для меня было важно, чтобы человек сам подошёл к полке, что-то взял, поискал в интернете.
Сын сам нашёл книжную серию фолк-хорроров Татьяны Мастрюковой, а дочь, когда ей было около десяти лет, в какой-то момент нашла в электронной библиотеке фэнтези. Каждый ребенок начал проходить свой путь в чтении. Сын настолько замучен школьной программой, что перешёл на что-то художественное вне рамок, а затем на научпоп. Дочка попросила подписать её на электронную библиотеку, где она сама составляет списки чтения. Я периодически поглядывала и время от времени мысленно орала от ужаса, потому что там были книги, на мой взгляд, совершенно необязательные. Но каждый должен наесться чем-то достаточно простым, чтобы сделать самостоятельные выводы о нише. Ещё дочка очень любит книги Шамиля Идиатуллина, доступные для её возраста, поскольку это мой близкий друг, она очень тепло к нему относится. Ей было интересно, как он пишет, и то, что не 18+, дочка читает с большим удовольствием.
Можно сказать, что моя работа повлияла на их выбор весьма опосредованно, поскольку я знаю, что нельзя заставить любить. Всё должно происходить органично. Я никогда не буду навязывать чтение.
Вы не ограничивали детей в выборе книг, но поддерживали какие-то рамки. Стоит ли подростку, не достигшему совершеннолетия, заглядываться на более взрослую литературу?
Всё зависит от опыта, начитанности, культурного бэкграунда и отношений с ребенком. Кто-то уже в шесть лет бегло читает довольно большие тексты. А для кого-то и в десять лет небольшой рассказ — задание со звёздочкой. У кого-то такая жизнь, что взрослому фору даст. А кто-то живёт в тепличной атмосфере, в известной степени наивен, и ему достаточно читать романтическое фэнтези, и он сам не пойдёт дальше.
Не уверена, что надо всë жёстко контролировать. Напротив, если постоянно говорить: «Туда не ходи, снег в башка попадёт», — он туда обязательно пойдёт. Это нормально. Если что-то запретили, наверняка это что-то интересное. Мы так устроены.
За рамки выходить можно и нужно, главное осторожно. Не всякую литературу стоит читать в определённом возрасте: можно не выдержать психически. Книги на многих людей влияют довольно сильно. Человек прочитал о том, как после веществ, расширяющих сознание, сначала было клёво, и пойдёт попробует. О том, что потом было неклёво, он забудет, потому что хорошо запомнил, какой опыт переживали герои сначала. Поэтому для меня важно всегда к рекомендациям подходить с точки зрения специалиста, а не блогера.
Очень здорово, что у нас развит young-adult, хотя его часто путают с фэнтези-направлением, а это просто книги для молодых, написанные молодыми авторами, где они говорят друг с другом на одном языке. В чём был успех той же Джоан Роулинг? Её герои росли вместе с читателями. Менялась их речь, поведение. У Рона прыщи, по-моему, были, и он очень по этому поводу переживал. Это соответствовало возрасту читателей.
Не нужно ставить какие-то рамки. Достаточно просто быть рядом и аккуратно направлять. Наверное, это всё-таки задача любого взрослого, поскольку мы дружим с детьми, но мы не на равных. Взрослый — наставник, который бережно поможет обойти острые углы.
Помогали ли вы вашим детям с выбором книг для чтения. Как направляли, и как именно ваша деятельность повлияла на их вкус?
Несколько лет назад, когда они были совсем маленькие, я помогала и направляла, поскольку разбираюсь в детской литературе. Я собирала библиотеку. Но потом, когда они уже перешли к самостоятельному чтению, я никак не лезла. Для меня было важно, чтобы человек сам подошёл к полке, что-то взял, поискал в интернете.
Сын сам нашёл книжную серию фолк-хорроров Татьяны Мастрюковой, а дочь, когда ей было около десяти лет, в какой-то момент нашла в электронной библиотеке фэнтези. Каждый ребенок начал проходить свой путь в чтении. Сын настолько замучен школьной программой, что перешёл на что-то художественное вне рамок, а затем на научпоп. Дочка попросила подписать её на электронную библиотеку, где она сама составляет списки чтения. Я периодически поглядывала и время от времени мысленно орала от ужаса, потому что там были книги, на мой взгляд, совершенно необязательные. Но каждый должен наесться чем-то достаточно простым, чтобы сделать самостоятельные выводы о нише. Ещё дочка очень любит книги Шамиля Идиатуллина, доступные для её возраста, поскольку это мой близкий друг, она очень тепло к нему относится. Ей было интересно, как он пишет, и то, что не 18+, дочка читает с большим удовольствием.
Можно сказать, что моя работа повлияла на их выбор весьма опосредованно, поскольку я знаю, что нельзя заставить любить. Всё должно происходить органично. Я никогда не буду навязывать чтение.
Вы не ограничивали детей в выборе книг, но поддерживали какие-то рамки. Стоит ли подростку, не достигшему совершеннолетия, заглядываться на более взрослую литературу?
Всё зависит от опыта, начитанности, культурного бэкграунда и отношений с ребенком. Кто-то уже в шесть лет бегло читает довольно большие тексты. А для кого-то и в десять лет небольшой рассказ — задание со звёздочкой. У кого-то такая жизнь, что взрослому фору даст. А кто-то живёт в тепличной атмосфере, в известной степени наивен, и ему достаточно читать романтическое фэнтези, и он сам не пойдёт дальше.
Не уверена, что надо всë жёстко контролировать. Напротив, если постоянно говорить: «Туда не ходи, снег в башка попадёт», — он туда обязательно пойдёт. Это нормально. Если что-то запретили, наверняка это что-то интересное. Мы так устроены.
За рамки выходить можно и нужно, главное осторожно. Не всякую литературу стоит читать в определённом возрасте: можно не выдержать психически. Книги на многих людей влияют довольно сильно. Человек прочитал о том, как после веществ, расширяющих сознание, сначала было клёво, и пойдёт попробует. О том, что потом было неклёво, он забудет, потому что хорошо запомнил, какой опыт переживали герои сначала. Поэтому для меня важно всегда к рекомендациям подходить с точки зрения специалиста, а не блогера.
Очень здорово, что у нас развит young-adult, хотя его часто путают с фэнтези-направлением, а это просто книги для молодых, написанные молодыми авторами, где они говорят друг с другом на одном языке. В чём был успех той же Джоан Роулинг? Её герои росли вместе с читателями. Менялась их речь, поведение. У Рона прыщи, по-моему, были, и он очень по этому поводу переживал. Это соответствовало возрасту читателей.
Не нужно ставить какие-то рамки. Достаточно просто быть рядом и аккуратно направлять. Наверное, это всё-таки задача любого взрослого, поскольку мы дружим с детьми, но мы не на равных. Взрослый — наставник, который бережно поможет обойти острые углы.
В интервью на Многобукв вы упоминали, что от всего внешнего шума вам помогает разгрузиться белая стена без надписей. Есть что-то другое, что помогает отвлечься от постоянной работы с текстом? Может быть интернет-скроллинг?
Да, есть. Наверное, это связано с интернет-скроллингом, но не таким хаотичным, где ролики по 25−30 секунд: меня это ушатывает. У меня довольно ригидная нервная система. Я устаю от мельтешения, поэтому белая стена это идеально. Но если что-то другое, то ASMR-ролики, где только звуки приготовления еды: стук миски, взбивания крема. Это всё довольно медленно. Там используется мало предметов, визуального шума нет.
В социальных сетях я подписана на маленькое количество людей, знающих меня лично. И при этом у меня безумное количество подписок на аккаунты, выпускающие видео, где полторы минуты панды качаются на качелях — я даже звук не включаю, мне достаточно визуала. Но белая стена была бы идеальной. Особенно после ярмарок, когда много коммуникаций. Я интроверт, хотя в нашей области это жизненно небезопасно. Весь ноябрь и декабрь куча лиц перед глазами. Поэтому если нет стены, то включаю ролики с готовкой еды или как животные развлекаются. Но если есть стена, лучше на неё посмотрю.
Хочу немного затронуть ваш авторский стиль и телеграм-канал «Заметки панк-редактора». В вас всегда была эта доля нонконформизма? И как это вырабатывалось: в работе с текстом, с другими литераторами или как-то иначе?
Это довольно сложный вопрос, но у меня есть магистральные идеи. «Заметки панк-редактора» появились случайно. Первое название канала было «Мама не матерится» — любимая цитата моего сына. Но в какой-то момент переименовала в «Заметки панк-редактора». А ещё потому, что мой большой друг Антон Соя подписывал книги «панк-редактору от панк-писателя». Сейчас он более известен как детский и подростковый автор, и, кроме прочего, один из участников ленинградского рок-панк андеграунда. Он был продюсером групп «МультFильмы», «Бригадный подряд» и других, писал тексты и дружил с известными музыкантами.
Я в душе больше анархист, чем конформист, но это консервативно. Я правила нарушаю, но при этом выстраиваю собственную систему. Я считаю, что и Маяковский был панком, и Кропоткин — это люди, которые идут вразрез с системой. Что касается того, как я пишу и говорю, — у меня довольно большой читательский опыт. В детстве у меня был доступ к обширной дедушкиной библиотеке. Я много читала. Уверена, что благодаря этому у меня был немаленький словарный запас. Я писала разнообразные тексты с довольно раннего возраста и уже тогда примерно понимала, чем буду заниматься. Знала, что хочу быть именно филологом-практиком — не тем, кто изучает что-то, а тем, кто пишет и редактирует, работает со структурой текста. Но так вышло, что я по первому образованию преподаватель английского языка и зарубежной литературы. Это тоже расширило словарный запас, потому что я читала на трёх языках, переводила, сравнивала. Очень люблю цитаты из мультфильмов, песен и анекдотов. Они ко мне цепляются и всё время вмешиваются в речь.
В большинстве случаев люди говорят и пишут по-разному, а я говорю точно так же, как и пишу. Мне для этого ничего специально делать не надо: получается на автомате. Возможно, потому что я преподаватель, который много говорил. Я читала лекции, проводила интервью, а потом, когда перешла на административную должность, много договаривалась. Мне постоянно приходилось прокачивать свою способность изъясняться — то на бумаге, то вслух — делая это практически параллельно. Поэтому особый стиль я специально не вырабатывала. Наоборот, мне подчас приходится сдерживаться и напоминать себе, что это — публикация, а это — какая-то статья, не академическая, но всё же для серьезного изучения. Я могу себе позволить какую-то фривольную цитату или заигрывание с читателями. Это, скорее, проблема, чем навык. Всегда хочется быть суперостроумным и зашивать какие-то пасхалки для своих, но не всегда это уместно. Меня спрашивают: «Как писать?» — не знаю. Мне 44 года скоро, и эта привычка, выработанная годами, только наращивается. К старости я становлюсь словоохотливее обычного.
У вас большой опыт в редактуре. Сталкивались ли вы с такими книгами, после которых есть сладкое послевкусие, либо в противном случае остаётся неприятный осадок?
Безусловно. Во-первых, мне приходится читать не только то, что нравится, но и то, что надо прочитать. Это необязательно книги, которые «на слуху». У меня нет списков того, что нужно прочитать до тридцати, до Нового года, до апокалипсиса. Это так называемый «самотёк» — много прекрасных текстов, которые не созвучны с портфолио редакции. И очень много, будем откровенны, городских сумасшедших, путь которым открыл большой интернет. С одной стороны, это дало равные возможности людям, у которых есть ресурсы, чтобы заниматься публикацией и самопрезентацией своего мира. С другой — открыло шлюзы для тех, кто тихо ездит с нами в метро и считает себя голосом космического разума, о чём мы и не подозреваем. И от такого у меня даже не послевкусие, а маленький ужас. Это большая доля книг в моей жизни. Я позволяю себе многое не дочитывать, потому что у меня этого за гланды в реальной жизни. Что касается книг, которые мне нравятся, — таких полно. Это определённые авторы, от текстов которых я получу гарантированное удовольствие. Есть ряд переводчиков, которых я всё равно буду читать, даже если они переведут справочник «Жёлтые страницы». Мне интересно, как с технической точки зрения устроен их авторский стиль.
Например, что бы ни переводили те же Маша Мартынова, Елена Николенко, Юлия Полещук, Наталья Осаяну, Дина Ключарева, Алина Перлова — я буду это читать, потому что мне интересно. Это, как говорят мои молодые коллеги, «моя трава». Меня это привлекает на каком-то математическом уровне: как выстроен словоряд, как осуществляется ритм текста. Есть музыканты, которым нужно услышать какую-то мелодию, какой-то мотив — они этим наслаждаются. Для меня такое значение имеет текст. Я абсолютно текстуальный человек, лишённый визуального воображения, хотя и рисую, если надо, и фотографировала в своё время очень много. Однако это какая-то очень неважная часть моей жизни. Я буду смотреть прежде всего в текст.
Бывает такое, что выпустили книгу, и вокруг неё «образовалась шумиха». Но по итогу она оказалась абсолютной пустышкой и ничего из себя не представляет. В чём состоит этот феномен?
Очень часто популярность книги бывает непонятна даже мне, хотя я несколько десятков лет этим занимаюсь. Это похоже на химию с человеком. Вы увидите кого-то, и он вам сразу нравится, хотя в итоге может оказаться просто дураком. Или наоборот, что-то отталкивает, и нужно провести некоторую работу души, чтобы понять, что человек не таков, каким он показался в самом начале. То же самое с книгами.
Есть, безусловно, фактор массовости. Мы социальные существа и живём в коммуникационном пузыре, который давит на нас со всех сторон, особенно на людей, которые постоянно крутятся в интернете. Мы не бываем одни, особенно после локдауна, когда практически всё переместилось в онлайн. Мы знаем, какая у нас пижама для заседания в зуме, а какая пижама для уютного чтения под пледом с зефиром и какао. Здесь нужно учитывать и развитие медиа, и его влияние на людей. Никто точно не знает: это коварные издатели всё купили или мировой спонсор всё контролирует. Много факторов, которые определяют конкретный случай.
У вас были ситуации, когда текст совсем не пишется? Кто-то списывает это на творческий кризис, на усталость, на лень. Что это может быть и как снова начать писать?
Я человек, для которого писательство — часть профессиональной деятельности, и я не могу не писать тексты: это моя работа. Если я не буду писать, мне скажут: «Хорошо. Мы уважаем твое психологическое состояние, но тогда нам придется найти другого сотрудника». Это очень хорошая, чёткая мотивация: надо кормить семью, платить ипотеку.
Меня как писателя очень сильно стимулируют дедлайны. Это очень классный фактор, способный разблокировать любой писательский блок. Меня часто упрекают многие друзья: «Когда будет роман, повесть?». Я не могу себе позволить сесть и большой кусок текста написать: это отнимает душевные силы. Зато рассказы я пишу часто. Один из рассказов я писала на минувшей ярмарке non/fictio№, сидя под стендом, на котором в это время мои коллеги продавали книги.
Один рассказ я писала полгода. Давно в голове всё было продумано, и я даже уже понимала, чем история закончится. Но как только я открывала текстовый редактор, у меня был белый лист. Видимо, это и есть тот самый блок. Когда пододошëл дедлайн, всё написалось за полтора часа. Меня стимулируют или внутренняя дисциплина, или внешние факторы, которые давят.
Кто-то из классиков сказал: «Ты просто садишься и пишешь». Дать себе такой забег на короткие дистанции или придумать какие-то классические сюжеты с классическими финалами, которые мы все знаем — как-то глупо, тупо, неинтересно. Это и неважно — ты никому это не покажешь. Главное вытащить себя из блока. Нужно просто сесть и писать. Кому-то нужны физические стимуляции: свечку зажечь, любимую лампу рядом поставить, надеть кофту писательскую, «свой думательный котелок», как англичане говорят. Но если уйти от частности и подробностей, то вариант один — неважно что, неважно как: просто начать, заставить себя писать.
Ваш топ в музыке и в фильмах?
Знаете, я зритель так себе. Мне сложно назвать какие-то определённые названия. Я люблю пересматривать трилогию «Назад в будущее» или «Властелин колец» в режиссерской версии, какие-нибудь боевики совершенно безыскусные. И если обобщать, то я люблю абстрактный юмор, что-то безумное. Терри Гиллиам нравится в кино. Ужастики не смотрю, пожалуй, не смотрю ничего сентиментального. Но детективы, боевики пожёстче, триллеры психологические в приоритете.
Из музыки люблю старый русский рок 1980–90-х годов, панк 1950-х, 1960-х, 1970-х, он даже для меня старый. А в последнее время я чаще слушаю тишину, видимо, в силу того, что очень много визуального и аудиошума вокруг. Поэтому даже топ-3 не назову. Я раньше работала под «Metallica», а сейчас надеваю наушники, чтобы немного заглушить внешний мир.
