Можно ли точно сказать, что такое классическая литература? В школе мы читаем «Капитанскую дочку», «Преступление и наказание», «Ромео и Джульетту». Но неужели «классика» на этом заканчивается? Конечно, нет! Наши редакторы выбрали по одному менее известному произведению, которое впечатлило их за этот учебный семестр.
Натаниэль Готорн. «Алая буква»
Алая буква «А» на груди — символ ужасного греха или неисчерпаемой силы? Такую метку пришили к платью Эстер Прин по приговору суда за прелюбодеяние. Отныне этот символ становится не просто клеймом, а неотъемлемой частью героини, постоянным напоминанием о её позоре. Отвергнутая обществом девушка отказывается озвучить имя любовника и принимает на себя весь гнев пуритан. Однако, преодолев человеческую жестокость, осуждение со стороны окружающих, она приняла судьбу и превратила алую букву «А» в символ невероятной внутренней стойкости и независимости.
Критика Эстер Прин, открытое лицемерие и ложь — это лишь попытка пуританского общества скрыть свои грехи, создать иллюзию нравственности и чистоты, ведь каждый боится осуждения и наказания. Алая буква становится для них напоминанием о собственной уязвимости, о том, что истинная ценность человека заключается не в праведности, а в способности к искуплению и внутренней трансформации.
Натаниэль Готорн. «Алая буква»
Алая буква «А» на груди — символ ужасного греха или неисчерпаемой силы? Такую метку пришили к платью Эстер Прин по приговору суда за прелюбодеяние. Отныне этот символ становится не просто клеймом, а неотъемлемой частью героини, постоянным напоминанием о её позоре. Отвергнутая обществом девушка отказывается озвучить имя любовника и принимает на себя весь гнев пуритан. Однако, преодолев человеческую жестокость, осуждение со стороны окружающих, она приняла судьбу и превратила алую букву «А» в символ невероятной внутренней стойкости и независимости.
Критика Эстер Прин, открытое лицемерие и ложь — это лишь попытка пуританского общества скрыть свои грехи, создать иллюзию нравственности и чистоты, ведь каждый боится осуждения и наказания. Алая буква становится для них напоминанием о собственной уязвимости, о том, что истинная ценность человека заключается не в праведности, а в способности к искуплению и внутренней трансформации.
Эстер была так щедра на помощь, проявляла такую ловкость в работе и такую готовность сочувствовать, что многие люди отказывались толковать алое «А» в его первоначальном значении. Они утверждали, что эта буква означает «Able» («сильная»), — столько было в Эстер Прин женской силы.
Юрий Трифонов. «Дом на набережной»
Какие книги о сталинских репрессиях мы знаем? Сразу вспоминается «Реквием» А. Ахматовой, «Один день Ивана Денисовича» А. Солженицына, «Колымские рассказы» В. Шаламова. Некоторые назовут «Софью Петровну» Л. Чуковской и, возможно, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского. А вот Трифоновской «Дом на Набережной» вероятно останется нетронутым.
1970-е Москва. Уважаемый литературовед Вадим Глебов встречает своего школьного приятеля Льва Шулепу, по молодости привилегированного баловня, теперь пьяницу без определённого места работы. Вот только одноклассник его не узнаёт… Или «не захотел узнавать»? Случайная встреча запускает процесс «вспоминания» у Глебова. Повествование переносится в конец 30-х, на которые выпадает детство героя, а затем во вторую половину 40-х, в его студенческие годы.
Память главного героя выборочна: он может во всех подробностях описать буфет из старой квартиры Шулепы, но совершенно не помнить, как он свидетельствовал против близкого человека. Подобную «амнезию» можно воспринимать как защитный механизм, запущенный далеко не у одного Глебова. Трифонов создаёт пространство «непамяти», в котором читатель из пробелов и умолчаний собирает историю одной жизни, а через неё и образ целой эпохи.
«Дом на набережной» выходит в 1976 г. и сразу становится сенсацией. В Трифоновской повести нет ни слова о Сталине, «большом терроре» или травле «космополитов», однако на фоне этого молчания отчётливо звучит голос общества, нервного, запуганного, завистливого, податливого.
Уж кому-кому, а Левке нечего было обижаться на Глебова. Не Глебов виноват и не люди, а времена. Вот пусть с временами и не здоровается.
Стендаль. «Пармская обитель»
Главный герой Фабрицио, желая стать военным, тайно сбегает из Италии во Францию, чтобы сражаться за Наполеона. Очень скоро его арестовывают, но молодой человек не без помощи оказывается на свободе. С этого момента он — преступник в бегах, которому предстоит пройти путь от мечтательного юноши до серьёзного архиепископа.
Кажется, будто все в жизни героя случайно: он оказывается на войне по воле судьбы, тётка Джина решает, что ему нужно поступить на духовную службу, жена тюремщика помогает ему сбежать из камеры. А что же делает сам Фабрицио? Ощущение, что лишь принимает решения других, плывёт по течению…
С одной стороны, Фабрицио — красивый, благородный герой, мечтающий о военной карьере: он восхищается Наполеоном, идеализирует его, желает такой же славы. С другой — его внутренней силы не хватает для того, чтобы самостоятельно управлять собой. Несмотря на то, что в XIX веке мальчик семнадцати лет — серьёзный мужчина, он остаётся самым обычным подростком.
А вскоре мысли прихлынули волной. Он как будто обращался ко всем слушателям, но говорил только для Клелии. Кончил он свою речь немного раньше обычного, потому что при всем старании не мог совладать с собой: он задыхался от слез и не в силах был говорить внятным голосом.
Александр Вампилов. «Прощание в июне»
Пьеса А. В. Вампилова «Прощание в июне» — это история о жизни советских студентов в преддверии выпускного: кто-то играет свадьбу, кто-то строит планы на будущее, зависящие от распределения, кто-то, наоборот, не смотрит дальше сегодняшнего дня, а кого-то, как главного героя Колесова, отчисляют перед сдачей госэкзаменов.
Вампилов написал «Прощание в июне» в 1964 году, в период, когда русскоязычная литература начала медленно отходить от строгой упорядоченности стиля и набора тем. Появлялось всё больше молодых писателей и героев, однако тема студенчества практически никого не интересовала. В пьесе Вампилова она, наоборот, заявлена центральной, что делает ее уникальной для своего времени.
Университетский выпускной является квинтэссенцией молодости, чертой, перейдя которую человек делает выбор дальнейшей деятельности и становится самостоятельным взрослым. Но в центре этого переломного этапа оказывается персонаж, который не знает, чего хочет. Такого героя тяжело представить в советской литературе 40–50-х, когда ни у кого не возникало сомнений насчёт своего будущего: все были готовы работать во благо родины до конца дней своих. Колесов другой: он вынужден сделать выбор между общественными требованиями и индивидуальностью. Выбор, который знаменует окончательный переход во взрослую жизнь. Выбор, который актуален для молодых людей и сегодня.
Маша. Что ты наделал?
Колесов. Не волнуйтесь. Это мой диплом... Я за него заплатил. Вот и всё — прощайте.
