«Как сказано у Уиндема, когда темы для новостей иссякают, издатели прибегают к духу экзотического востока. Как принято в России, когда в культурной столице ловить больше нечего, журналисты обращаются к регионам. Если совместить оба постулата, перемешать и хорошенько взбить, получишь „Семь дней до сакуры“ и убедишься, что Екб круче Питера. Хотя бы из-за самураев». — считает по поводу вышедшей в конце прошлого года книги Светланы Лавровой автор ЛИФТА Лика Протасова. Подробнее о том, почему именно так и что здесь особенного — читайте в её рецензии.
Улица Громова, дом 136. Юго-Западный район Екатеринбурга.
Как житель этого приятного во всех отношениях города, заявляю: в реальности самое восточное, что у нас там есть — это велокурьер с суши в рюкзачке.
А в «Семи днях до сакуры» Светланы Лавровой в этой точке начинается Япония. Эпохи Эдо. С кимоно и самураями. Очень аутентичная.
Как житель этого приятного во всех отношениях города, заявляю: в реальности самое восточное, что у нас там есть — это велокурьер с суши в рюкзачке.
А в «Семи днях до сакуры» Светланы Лавровой в этой точке начинается Япония. Эпохи Эдо. С кимоно и самураями. Очень аутентичная.
Герои героические и герои попроще
Сразу стоит отметить, что образы главных героинь — Ксюхи и Инны — не блещут уникальностью замысла и глубиной проработки. Впрочем, это ведь всё же закос под янг-эдалт, да и сюжет тут явно важнее персонажей. Так что, в общем и целом, претензий это не вызывает.
Ксюха — это утрированно уверенная в себе, задиристая и бойкая, но по большому счёту милая девочка двенадцати лет от роду. Умеет водить (сюжетом обоснованно, но всё равно странно), нелегально занимается катори и иайдо — японским искусством внезапной атаки с мечом — безбожно эксплуатирует влюблённого в неё соседа Макса, но, в качестве своего итогового развития как персонажа, в конце пересматривает своё к однокласснику отношение.
Инна — петербургская троюродная сестра Ксюхи. Красивая и до одури закомплексованная. Имеет чисто-серебряные волосы, из-за которых местные японцы и ояпонившиеся члены секции катори и иайдо видят в ней вполне каноническую кицунэ — девятихвостую богиню-лисицу. В течение повествования открывает в себе поэтические способности и влюбляется в Японию.
Акихиро — он же Ниоко-но Акихиро — потомок славного воинского рода. Отец его совершил сеппуку из-за поклёпа советника. Брат его совершил сеппуку, разделяя отцовский позор. Другой брат его был убит в попытке отстоять отцовское честное имя. В общем, мальчик-сирота с самурайскими повадками, нежнейшей любовью к Инне и жаждой мести клеветникам и завистникам.
Мама и бабушка — просто мама и бабушка Инны. Мило и позитивно мелькают на периферии повествования.
О-Цюру — «Журавушка» по-японски. В действительности же — вполне русская кошка. Старенькая, больная, вредная и неуклюжая. Орёт ночами. Всеми любима.
Макс — одноклассник Ксюхи. Вежлив, правдив (пытается), скромен, добр. Пышет невзаимной (ой ли?) симпатией к главной героине, которая Ксюха... Его отец научил Ксюху водить.
Япония — портал в Японию девятнадцатого века в Юго-Западном районе города Екатеринбурга. База.
Ксюха — это утрированно уверенная в себе, задиристая и бойкая, но по большому счёту милая девочка двенадцати лет от роду. Умеет водить (сюжетом обоснованно, но всё равно странно), нелегально занимается катори и иайдо — японским искусством внезапной атаки с мечом — безбожно эксплуатирует влюблённого в неё соседа Макса, но, в качестве своего итогового развития как персонажа, в конце пересматривает своё к однокласснику отношение.
Инна — петербургская троюродная сестра Ксюхи. Красивая и до одури закомплексованная. Имеет чисто-серебряные волосы, из-за которых местные японцы и ояпонившиеся члены секции катори и иайдо видят в ней вполне каноническую кицунэ — девятихвостую богиню-лисицу. В течение повествования открывает в себе поэтические способности и влюбляется в Японию.
Акихиро — он же Ниоко-но Акихиро — потомок славного воинского рода. Отец его совершил сеппуку из-за поклёпа советника. Брат его совершил сеппуку, разделяя отцовский позор. Другой брат его был убит в попытке отстоять отцовское честное имя. В общем, мальчик-сирота с самурайскими повадками, нежнейшей любовью к Инне и жаждой мести клеветникам и завистникам.
Мама и бабушка — просто мама и бабушка Инны. Мило и позитивно мелькают на периферии повествования.
О-Цюру — «Журавушка» по-японски. В действительности же — вполне русская кошка. Старенькая, больная, вредная и неуклюжая. Орёт ночами. Всеми любима.
Макс — одноклассник Ксюхи. Вежлив, правдив (пытается), скромен, добр. Пышет невзаимной (ой ли?) симпатией к главной героине, которая Ксюха... Его отец научил Ксюху водить.
Япония — портал в Японию девятнадцатого века в Юго-Западном районе города Екатеринбурга. База.
Лавровская Япония и японский Екатеринбург
Лейтмотив страны восходящего солнца у Светланы Лавровой появился уже давно: то сказки про драконов начинают обрастать чисто восточным колоритом, то японский гномик взаимодействует с Лесей и Стасей в книге «Звон колокольчика в пустом небе» — фактически дочерьми автора, перекочевавшими из реальной жизни на страницы книги.
В «Семь дней до сакуры» Япония напрямую интегрируется в Екатеринбург. Жители разных миров не могут пройти к «соседям» далее, чем на пару шагов, но повзаимодействовать друг с другом, поделиться культурными особенностями и мировоззрениями успевают. Так что в лавровском Екатеринбурге тема единоборств очень-очень популярна, и читатель встречает уже знакомых по прошлым книгам персонажей, связанных с этой сферой. Например, те же Леся и Стася в тексте только упоминаются, но уже этим связывают повествование с остальным творчеством Лавровой. Интертекстуальность!
В «Семь дней до сакуры» Япония напрямую интегрируется в Екатеринбург. Жители разных миров не могут пройти к «соседям» далее, чем на пару шагов, но повзаимодействовать друг с другом, поделиться культурными особенностями и мировоззрениями успевают. Так что в лавровском Екатеринбурге тема единоборств очень-очень популярна, и читатель встречает уже знакомых по прошлым книгам персонажей, связанных с этой сферой. Например, те же Леся и Стася в тексте только упоминаются, но уже этим связывают повествование с остальным творчеством Лавровой. Интертекстуальность!
Несколько слов о творчестве Лавровой и о свердловском магическом реализме
Автор «Семи дней до сакуры» вообще любит магические штучки в жизни современного Екатеринбурга. Вот и здесь перед нами образец локального направления «свердловский магический реализм», куда относят, допустим, прозу Алексея Сальникова. Только Лаврова пишет для подростков — и это довольно ново.
Что входит в отличительные черты свердловского магреализма? Ну, к примеру, топографическая точность — Светлана Аркадьевна с точностью до номера дома указывает читателю место действия. Кстати, живёт она по соседству. Житель Екатеринбурга даже погулять там может, пока читает. Ещё — экскурсы в нашу историю: к примеру, та же сибирская язва в 1979 году. И, разумеется, локальные мемы: «Страна Демонов» — отсылка к пресловутому городу бесов. Уралвагонзавод в Тагиле. Храм на крови. И всё это — только малая часть всех прикольнейших штук, что внимательный читатель отыщет в тексте.
В общем, свердловский магический реализм. Много точности. Много магии. Для юной аудитории первооткрывателем его — или по крайней мере мэтром — можно считать Лаврову. А она в «Семи днях» если не превосходит саму себя, то точно держит достойную планку.
Что входит в отличительные черты свердловского магреализма? Ну, к примеру, топографическая точность — Светлана Аркадьевна с точностью до номера дома указывает читателю место действия. Кстати, живёт она по соседству. Житель Екатеринбурга даже погулять там может, пока читает. Ещё — экскурсы в нашу историю: к примеру, та же сибирская язва в 1979 году. И, разумеется, локальные мемы: «Страна Демонов» — отсылка к пресловутому городу бесов. Уралвагонзавод в Тагиле. Храм на крови. И всё это — только малая часть всех прикольнейших штук, что внимательный читатель отыщет в тексте.
В общем, свердловский магический реализм. Много точности. Много магии. Для юной аудитории первооткрывателем его — или по крайней мере мэтром — можно считать Лаврову. А она в «Семи днях» если не превосходит саму себя, то точно держит достойную планку.
Жили-были дед да баба на окраине Киото...
Что можно сказать о сюжете?
Можно найти в книге бродячий сюжет «Золушки»: неуверенная в себе блёклая девчушка внезапно становится центром всеобщего внимания и восхищения. Такой мотив, пусть и не в подобных масштабах, у Лавровой уже был в «Котёнке по рецепту» — там, где толстой девочке выдали котика, он превратился в мальчика, и они стали дружить. Звучит как бред, но книжка действительно прелесть.
Всю дорогу, начиная с пролога, все усиленно ждут сакуру — когда же она зацветёт? Эта сакура — что-то вроде центрального символа книги. Вот она в прологе. Ничего магического ещё не происходит, и цвести ей как-то ни к месту, она и не цветёт. А потом добро восторжествовало, всё волшебное, что должно было произойти, произошло. И сакура — своеобразный индикатор паранормальности происходящего — зацветает. Все довольны. Все созерцают.
В остальном же сюжет — это повесть о том, как девочка из Питера отдыхает на каникулах со своей троюродной сестрицей. Слегка напоминает «Кыш, Двапортфеля и целая неделя» и «Приключения Электроника». Наивно, мило, по-доброму. Но, раз много сюжетно схожего уже написано, почему же «Семь дней» интересно читать? Прежде всего — из-за дикого смешения колоритов среднего Урала и Востока, который, как известно, дело тонкое.
И ещё — потому, что это прикольно — смотреть, как неуральский, совершенно не подготовленный ко всей возможной в Екатеринбурге бесовщине человек открывает для себя чудеса частично выдуманного свердловского бытия.
Спойлер: ему нравится.
Можно найти в книге бродячий сюжет «Золушки»: неуверенная в себе блёклая девчушка внезапно становится центром всеобщего внимания и восхищения. Такой мотив, пусть и не в подобных масштабах, у Лавровой уже был в «Котёнке по рецепту» — там, где толстой девочке выдали котика, он превратился в мальчика, и они стали дружить. Звучит как бред, но книжка действительно прелесть.
Всю дорогу, начиная с пролога, все усиленно ждут сакуру — когда же она зацветёт? Эта сакура — что-то вроде центрального символа книги. Вот она в прологе. Ничего магического ещё не происходит, и цвести ей как-то ни к месту, она и не цветёт. А потом добро восторжествовало, всё волшебное, что должно было произойти, произошло. И сакура — своеобразный индикатор паранормальности происходящего — зацветает. Все довольны. Все созерцают.
В остальном же сюжет — это повесть о том, как девочка из Питера отдыхает на каникулах со своей троюродной сестрицей. Слегка напоминает «Кыш, Двапортфеля и целая неделя» и «Приключения Электроника». Наивно, мило, по-доброму. Но, раз много сюжетно схожего уже написано, почему же «Семь дней» интересно читать? Прежде всего — из-за дикого смешения колоритов среднего Урала и Востока, который, как известно, дело тонкое.
И ещё — потому, что это прикольно — смотреть, как неуральский, совершенно не подготовленный ко всей возможной в Екатеринбурге бесовщине человек открывает для себя чудеса частично выдуманного свердловского бытия.
Спойлер: ему нравится.
#рецензии #современнаярусскаяпроза #книгидляподростков #локальнаякультура
